Я - человек взрослый. Но конечно уже когда мне было совсем мало лет, я вполне знал, что такое - насилие. Как, наверное, и все нормальные люди, кроме принца Гаутамы. Советский Союз был системой, в которой насилие было нормой и не должно было восприниматься как нечто недопустимое. В моей семье всегда было совсем не так, щепетильность была нормой, свобода - кредо, уважение - основой общения даже с детьми. Я тоже - мальчик из интеллигентов - прошел по краю, слегка задевая, почти не обжегшись - но вокруг конечно хватало. Учителя - орущие боги, драки "за район" между местными, спортшколой, пришлыми и пр, чужие взрослые, обремененные долгом воспитывать всех подряд детей так, как считали нужным (а что, и выдрать прилюдно чужого ребенка было нормально - "твой батька жалеет, ну так я справлюсь").
Потом появились гормоны - и необходимость доказывать мужественность - "зажать и потискать" не было чем-то из ряда вон выходящим, а уж запихнуть кого послабее в женскую раздевалку, ударом распахнув дверь, запереть девочку в радиорубке или затолкать в мужской туалет - обыденностью. Не помню, чтобы участвовал, но возможно это - вытеснение. Зато помню как в 14 лет мой чуть более старший друг предлагал всерьез (дело было на даче под Ригой, в соседнем доме жила красавица Ванда 14 же лет уже с 3им кажется размером): "Ну давай, дело - фигня! Позовем Ванду как бы фотки показать в сарай, запрем дверь разденем и посмотрим только!" Помню что единственным моим возражением было "Да она же пожалуется!" - дело так и не состоялось, но вопрос - почему у меня не было других возражений - стоит передо мной до сих пор.
Потом были первые победы и поражения на сексуальной почве, и было разное, и не все хочется вспоминать - и многое точно не стал бы повторять, слава богу не пришлось никого кажется сильно обидеть - но почему это разное могло быть с человеком, одновременно писавшим курсовые по Спинозе и готовым всегда защитить слабого - вот вопрос!
Потом была армия, и насилие как норма (норма - но в миллионе форм, бессмысленные принуждения, побои, насилие сексуальное и внутри части и по отношению ко всему, что удается заманить, насилие моральное, возведенное в ранг основы управления и пр.), - я так и не привык, да и осознать смог не сразу - зато с удивлением заметил что чаще всего и преследователь и жертва насилия одинаково спокойно принимают свои роли, как только они определились. Более того - если жертва отказывалась принимать свою роль, в большинстве случаев она избегала участи жертвы. Мне удалось понять это сразу (может гордость, может - казацкие гены?) и проплыть через два года чудаком, который сам не чморит и себя не дает (и дрался, и битым неоднократно был, но формы насилия, унижения это как-то все же не имело). Но - кого я защитил? Почти никого. Но всегда ли воздерживался сам от возможности поставить себя, заставить работать? Ой ли.
Потом - взрослая жизнь, и физическое насилие как-то ментально ушло в прошлое, где-то вокруг еще стреляли, пару моих друзей нашли в гаражах и на хатах с пулей в груди, старые знакомые еще некоторое время хвастались "А я ей говорю - а чего ты тогда пришла? Хватит ломаться! Ну и валю ее такой на тахту..." но все это было далеко, а потом ушло совсем... чтобы окопаться в мирной офисной жизни.
"А чего - один раз в год ты к нему идешь в кабинет, он тебя е**т, потом говорит тебе что ты получил большой бонус - и все" - говорил мне не так давно один хорошо известный топ-менеджер про отношения со своим (и моим в тот момент) начальником, которые ему очень нравились, и которые меня изначально не устроили (ну конечно он не в буквальном смысле это говорил, но насилия в этом было не меньше, поверьте). Готовность проявлять насилие без всякой необходимости как и терпеть насилие за бонус (да вообще - за что угодно) меня всегда удивляла своей массовостью. Еще в середине 90х мой коллега по банку, где я был начальником управления, некоторое время гадко шутил на интервью с девушками: "Понимаете, Мовчан очень придирчив, чтобы он вас утвердил, вам надо встретиться с ним в неформальной обстановке, интимно..." - говорил он тем, кого не хотел брать на работу. БольшАя часть кандидаток краснела, смущалась - и спрашивала "Где и когда". Я бы уверовал в свою неотразимость, если бы не знал - они никогда меня не видели и обо мне не слышали. Они просто были готовы терпеть. Что я сделал, когда узнал - уволил, дал в морду? Нет, посмеялся. Тоже, вопрос ко мне.
В современной России насилия явного (ударил, убил, изнасиловал) становится как-будто меньше, хотя все равно на порядок больше, чем в Европе. Но неявного (оскорбил, заставил, принудил) - больше с каждым днем, и система как-будто генерирует его на всех уровнях, а генерируя - находит оправдание, строит идеологию под тотальное насилие. А социум в ажиотаже подхватывает новые веяния - больше, слаще, сильнее! Почему готовность это принимать не ниже, чем готовность это осуществлять?
Посмотрите великолепный фильм Сэма Пекинпа "Соломенные псы". Он о многом, но по сути - только про насилие во всех формах. Посмотрите на перемежающиеся по несколько секунд кадры - главный герой охотится на оленя, а его жену насилуют ее друзья детства. Обратите внимание, как смотрит охотник - так же, как насильники. Олень ждет выстрела и падает от пули - так же как женщина, оставив сопротивление, обнимает насильника. Олень пойдет на мясо, женщина примет душ и ничего не скажет мужу - но насилие, раз вырвавшись из клетки, уже не остановить - фильм заканчивается всеобщей катастрофой. Такой же катастрофой заканчивает общество, позволившее насилию быть частью его идеологии.
Почему насилие живо? Откуда оно и зачем - страшное и омерзительное, разрушительное - и желанное? Немного об этом (а совсем не о том, что выше) - статья на Снобе.
Свежие комментарии